История дуэли Пушкина с Дантесом, как кажется, изучена досконально. Однако впечатление это обманчиво: в необъятной литературе, посвященной роковому поединку, как правило, тиражируются сведения, добытые из весьма ограниченного круга источников. Между тем одна часть этих источников нуждается в проверке, другая — в дополнениях или уточнениях. Ложное ощущение хрестоматийной известности связывается также с обстоятельствами обмена выстрелами, прогремевшими на Черной Речке 27 января 1837 года, и с оружием, из которого они были произведены. Последнему и посвящен этот очерк.
Как явствует из военно-судного дела, на место поединка секунданты явились со своими дуэльными гарнитурами, каждый из которых состоял из пары пистолетов и принадлежностей к ним: «Пистолеты, из коих я стрелял, — показал на следствии Ж.Дантес, — были вручены мне моим Секундантом на месте дуэли; Пушкин же имел свои»1. Излагая показания К.К.Данзаса, секунданта Пушкина, следственная комиссия констатировала: «барьер означен был шинелями секундантов. Потом г. д’Аршиак и он (Данзас. — В.Ф.) зарядили каждый свою пару пистолетов и вручили по одному противникам»2. Другими словами, Пушкин был вооружен пистолетом из гарнитура, привезенного Данзасом, а Дантес — из гарнитура, привезенного д’Аршиаком.
Непреложным условием дуэли служило равенство в возможностях, предоставляемых противникам. Поэтому дуэльные гарнитуры всегда состояли из пары одинаковых пистолетов с принадлежностями. Оптимальным считалось обращение к новому, ни разу не употреблявшемуся, комплекту; во всяком случае, с дуэльным оружием соперники должны были познакомиться лишь на месте поединка. Однако дуэльный кодекс допускал использование соперниками и собственных пистолетов3, если различие в длине их стволов незначительно, а калибры тождественны4.
Заметим, что применение противниками собственного оружия имело то очевидное преимущество, что позволяло избежать огласки, почти неминуемой при поисках незнакомых противникам пистолетов. Вспомним: накануне дуэли Ленский наносит прощальный визит Лариным; вечером,
Домой приехав, пистолеты
Он осмотрел, потом вложил
Опять их в ящик и, раздетый,
При свечке, Шиллера открыл...
Онегин, его противник, наутро
Слуге велит приготовляться
С ним вместе ехать и с собой
Взять также ящик боевой...
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним...
Итак, Ленский и Онегин отправляются на поединок каждый с собственным оружием. Очевидно, пушкинские слова: «и каждый взял свой пистолет» — должны пониматься буквально.
С собственными пистолетами явились на дуэль и Пушкин с Дантесом.
Впрочем, собственным оружием — в буквальном смысле этого слова — было лишь оружие Пушкина. Известно, что 24 января 1837 года он отнес ростовщику А.П.Шишкину столовое серебро, под залог которого получил 2200 рублей5; по-видимому, часть этих денег пошла на оплату пистолетов, которые он выбрал в «Магазине военных вещей» Алексея Куракина на Невском проспекте, 13. По словам К.К.Данзаса, секунданта Пушкина, «пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д’Аршиака»6. Три дня спустя, 27 января, около 2 часов дня, Данзас, условясь встретиться с Пушкиным в кондитерской Вольфа, отправился за пистолетами. Уложив их в сани, Данзас подъехал к расположенной в двух шагах от магазина Куракина кондитерской; отсюда путь Пушкина и Данзаса пролег к Черной речке, к месту дуэли.
К.К.Данзас вспоминал: «Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:
— Je crois que j’ai la cuisse fracassйe7.
Секунданты бросились к нему, и, когда Дантес намеревался сделать то же, Пушкин удержал его словами:
— Attendez! je me sens assez de force pour tirer mon coup8.
Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою. При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и потому Данзас подал ему другой. Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил. Дантес упал. На вопрос Пушкина у Дантеса, куда он ранен, Дантес отвечал:
— Je crois que j’ai la balle dans la poitrine»9.
— Браво! — вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону»10.
Итак, следует признать неоспоримым фактом, что в ходе поединка в его руке побывали оба пистолета, приобретенных в этот день в магазине Куракина; в руке Дантеса — один из двух пистолетов, доставленных на Черную речку д’Аршиаком.
В ночь с 27 на 28 января Пушкин попытался в последний раз спустить курок своего пистолета. «Вечером ему сделалось хуже. В продолжение ночи страдания Пушкина до того усилились, что он решился застрелиться, — сообщает А.Аммосов со слов пушкинского секунданта. — Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю. Но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло; отдавая их Данзасу, Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы»11.
Заметим, что Аммосов вслед за Данзасом неслучайно говорит здесь о двух пистолетах, хотя для того, чтобы застрелиться, достаточно и одного. Пушкин не мог рассчитывать, что оружие ему зарядят, не разгадав его намерения, следовательно, ему нужны были пороховница, пыж, пуля, шомпол, молоток и капсюль — одеялом он накрыл, по-видимому, ящик с дуэльным гарнитуром…
Какова была дальнейшая судьба оружия, употребленного в поединке на Черной Речке?
После дуэли пистолеты Дантеса и Пушкина на целый век исчезли из поля зрения пушкинистов. «Поединок Пушкина обследован и изложен в настоящее время с совершенной полнотой. Все относящиеся сюда материалы и сохранившиеся памятники собраны, описаны, зарегистрированы. Нет только самого оружия, которым был сражен поэт — дуэльных пистолетов, — констатировал Н.И.Соболев в заметке «Пистолеты последнего поединка Пушкина», датированной 20 марта 1933 г. — Куда они девались? Почему такая реликвия не сохранилась? Какие они были?»12
Как уже говорилось выше, выстрел, оборвавший жизнь Пушкина, был произведен из пистолета, врученного Дантесу, по его словам, секундантом на месте дуэли. Следствие вполне удовлетворилось этим утверждением и не пыталось установить владельца гарнитура, привезенного на Черную Речку д’Аршиаком — родственником и другом Дантеса.
Пистолеты Дантеса были неожиданно явлены миру накануне столетней годовщины со дня гибели Пушкина: в 1937 году в Париже, в фойе зала Плейель (Pleyel), на выставке «Пушкин и его эпоха», приуроченной к этой скорбной дате, их впервые представил публике Серж Лифарь. Аннотация к ним гласила: «Les pistolets du Baron E. de Barante, prкtйs pour le duel de Pouchkine au Vicompte d’Archiac, tйmoin du Baron d’Anthиs» (Пистолеты барона Э. де Баранта, одолженные для дуэли с Пушкиным виконту д’Аршиаку, секунданту барона Дантеса»)13. Сведения об истории бытования этих пистолетов организаторы выставки почерпнули из записки, семнадцатью годами ранее вложенной полковником Шательпероном в ящик дуэльного гарнитура. Полковник свидетельствовал: «Ces pistolets appartenaient au Bon Ernest de Barante, diplomate, qui ils prкte а son ami Mr d’Archiac, du duel de Pouchkine avec Mr d’Anthиs — Mr d’Archiac йtait l’un des tйmoins. Ils ont йtй donnйs au colonel de Chatelperron en 1881 par Mr Bon de Barante, frиre de Bon Ernest. Paris, 1 mai 1920. Colonel de Chatel-perron» (Эти пистолеты принадлежали б<аро>ну Эрнесту де Баранту, дипломату, который предоставил их своему другу, г<осподи>ну д’Аршиаку для поединка Пушкина с г<осподи>ном Дантесом — г<осподи>н д’Аршиак был одним из секундантов. Они были подарены полковнику де Шательперону в 1881 г<осподин>ом б<арон>ом де Барантом, братом б<арон>а Эрнеста. Париж, 1 мая 1920. Полковник де Шательперон». — фр.)
В путеводителе по выставке М. Л. Гофман посвятил пистолетам де Баранта краткий, но яркий очерк: «Следующая (пятая) витрина посвящена дуэли Пушкина с Дантесом и вызывает невольную жуть и трепет. В ящике лежат пистолеты, бывшие на месте дуэли 27 января 1837 года: два пистолета, шомпол, молоток, пороховница с порохом, с тем самым порохом, большие свинцовые пули...
Вот пистолеты уж блеснули.
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый раз курок.
Вот порох струйкой сероватой
На полку сыплется. Зубчатый,
Надежно ввинченный кремень
Взведен еще...
Кажется, эти стихи «Евгения Онегина» описывают дуэльный ящик витрины — так точно совпадение…14 История этих пистолетов такова: их одолжил виконту д’Аршиаку, секунданту Дантеса, граф Барант, сын французского посланника, и после дуэли они сохранялись в семье Барантов (в настоящее время они принадлежат Л.Шательперону)»15.
Если до 1937 года имя Э. де Баранта не упоминалось даже в классическом труде П.Е.Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», то после обнародования принадлежности барону этих пистолетов возник соблазн связать их и с другим поединком — с дуэлью, произошедшей 18 февраля 1840 г. между их владельцем и М.Ю.Лермонтовым. Стремление это понятно — сам Лермонтов ставил Эрнеста де Баранта на одну доску с Жоржем Дантесом: «Je dйteste ces chercheurs d’avantures16, — говорил он. — Эти Дантесы и де Баранты заносчивые сукины дети»17.
Однако изложение обстоятельств поединка в лермонтовском военно-судном деле делает такие попытки совершенно несостоятельными: «Выбор оружия предоставлен был де Баранту, как считавшему себя обиженным, и он выбрал шпаги, которые привезены были секундантом его; но в самом начале дуэли, у шпаги Лермонтова переломился конец, и Барант нанес ему в грудь легкую рану, которая заключалась в поверхностном только повреждении кожи. После того они, по сделанному предварительно условию, взяли пистолеты, которые привезены были секундантом Лермонтова (курсив мой. — В.Ф.), и должны были стрелять вместе по счету»18. Итак, шпаги доставил к месту дуэли виконт Рауль д’Англес, секундант Э. де Баранта; пистолеты же привез А.А.Столыпин, секундант М.Ю.Лермонтова; следовательно, на исход дуэли Лермонтова с де Барантом пистолеты последнего влияния не имели. Скорее наоборот: эта дуэль повлияла на судьбу пистолетов.
За дуэль с де Барантом Лермонтов поплатился новой — и последней — ссылкой. Однако и Эрнесту де Баранту дуэль с Лермонтовым даром не обошлась — он не только поставил крест на своей дипломатической карьере во французском посольстве в России, но и нанес ощутимый урон репутации отца — полномочного посла Франции при петербургском дворе. Эрнест де Барант вынужден был покинуть Петербург 28 марта 1840 года.
Век Эрнеста де Баранта оказался короток: он не дожил до сорока двух лет и умер в 1859 году; судя по записке полковника де Шательперона, пистолеты барона Эрнеста унаследовал его старший брат — Проспер (Brugiиre de Barante, Prosper Claude Ignace Constance, 27.08.1816–9.05.1889); от барона П. де Баранта они перешли к де Шательперонам. Устроителям выставки «Пушкин и его эпоха» пистолеты предоставил сын полковника Поля де Шательперона (Collas de Chatelperron, Paul Jean Baptiste Louis, 7.11.1855–4.1.1925) — Луи де Шательперон (Collas de Chatelperron, Louis; 29.11.1882–16.07.1963).
Возвращенные владельцу по окончании парижской выставки, пистолеты де Баранта вновь погрузились в забвение почти на треть столетия. Интерес к ним оживил в 1969 году содержательный очерк «Роковое оружие», опубликованный в «Огоньке»19 правнуком Пушкина Г.М.Воронцовым-Вельяминовым (20.04.1912–20.12.1982).
По его словам, парижанка русского происхождения, Зоя Сергеевна Гибер, отец которой принадлежал к числу организаторов памятного пушкинского собрания в Париже в зале Иена (1937), случайно узнала в 1955 или 1956 году, что пистолеты, экспонировавшиеся на выставке Сержа Лифаря, выставлены на аукцион в отеле Друо. «Желая, чтобы пистолеты перешли в русские руки, — свидетельствовал Г.М.Воронцов-Вельяминов, — она оповестила несколько лиц об аукционе, но все, к сожалению, отнеслись к ней скептически: “А не ошибаетесь ли вы?”, “А подлинные ли это пистолеты?”, “Они пойдут за баснословно высокую цену”. Желая узнать судьбу реликвии, она все же отправилась в залу Друо, но опоздала: пистолеты были уже проданы в начале распродажи за гроши, “кажется, за 70.000 старых франков”»20. Несколько лет спустя З.С.Гибер обнаружила эти пистолеты в частном музее почты на берегу Луары, в Лимрэ, близ Амбуаза, и в 1968 году указала на их местонахождение Г.М.Воронцову-Вельяминову. В ноябре того же года Георгий Михайлович посетил этот музей; владелец музея, размещенного в здании старинной почтовой станции, страстный коллекционер Пьер Поль продемонстрировал ему пистолеты де Баранта и позволил сфотографировать их, но продать их потомку Пушкина отказался, как ранее отказался продать их потомку Дантеса21. Г.М.Воронцов-Вельяминов скопировал текст записки полковника Шательперона и впервые указал в своей публикации имя мастера, изготовившего пистолеты де Баранта — саксонского оружейника Карла Ульбриха из Дрездена. Отметим также, что Георгий Михайлович почел необходимым сверить сведения, полученные им при посещении музея Пьера Поля, с первоисточником:
«Вернувшись в Париж, ищу Шательперонов в телефонной книге. Их там значится трое. Звоню первому из них.
— Конечно, помню эти пистолеты. Они принадлежали моему отцу. Я любил их рассматривать, когда был ребенком. Он продал их, по-видимому, в трудное для него время. Если вам хочется знать о них подробней, позвоните моей родственнице, маркизе де Рокморель. Она вам сможет о них сказать больше, чем я. Вот ее телефон...
Тут же звоню маркизе, объясняю, в чем дело, и прошу ее не отказать меня принять. Она охотно соглашается и обещает предварительно расспросить подробности у своей матери.
Вот что я узнал от нее через несколько дней.
Амабль Гийом Проспер Брюжиер де Барант (1782–1866), известный историк, член французской академии, был назначен послом при русском дворе в конце 1835 года. Напомню, что Пушкин общался с ним, изучал его исторические труды, упоминал его в своих статьях и обменялся с ним письмами. Посол был женат на Марии Жозефине д’Удето, женщине весьма набожной, основавшей в Париже женский монастырь, в пансионе которого воспитывалась моя собеседница22.
Младший же сын посла, Эрнест де Барант, родившийся в Париже 22 апреля 1818 года и умерший в Ванв 18 сентября 1859 года, был тот самый Барант, который одолжил пистолеты д’Аршиаку. Не знаю, имел ли он в 19 лет официальное положение при французском посольстве в Петербурге, где подолгу жил со своим отцом, но впоследствии служил, как и отец, дипломатом, чем и объясняется указание записки, имеющейся при пистолетах, что они «принадлежали барону Эрнесту де Баранту, дипломату».
Эрнест был шармером, покорителем множества женских сердец. Он слыл заблудшей овцой семьи, и поведение его вызвало множество отчаянных писем его добродетельной матери.
Женат Эрнест не был, и после его смерти пистолеты перешли сначала к его старшему брату, Просперу, а затем в семью его сестры, урожденной де Барант, которая была замужем за Шательпероном. То, что Проспер не оставил их одному из своих сыновей, объясняется тем, что Луи де Шательперон был в отличие от них военным. Маркиза де Рокморель, давшая мне эти сведения, является праправнучкой барона де Баранта, французского посла в Петербурге»23.
Рассказ Г.М.Воронцова-Вельяминова нуждается в некотором уточнении.
После смерти Эрнеста де Баранта (Brugiиre de Barante, Ernest Sйbastien) пистолеты действительно достались его старшему брату Просперу, однако затем они перешли отнюдь не к сестре барона Эрнеста: Проспер де Барант в 1881 году подарил их своему зятю, кавалерийскому офицеру и отличному стрелку, Полю де Шательперону, за которого 23 января 1880 года вышла замуж его дочь Элизабет (Brugiиre de Barante, Elisabeth Suzanne Adиle, 14.05.1858–[?].03.1953). Полковник и кавалер ордена Почетного легиона П. де Шательперон подписал 1 мая 1920 года памятную записку об этом даре24, сохранившуюся доныне в ящике с пистолетами; на аукцион в зале Друо пистолеты выставил его сын Луи. По-видимому, позвонив наудачу по номеру одного из трех значащихся в телефонном справочнике Шательперонов, Г.М.Воронцов-Вельяминов говорил по телефону с сыном последнего25. Как удалось установить, собеседник Г.М.Воронцова-Вельяминова ссылался на авторитет маркизы Клод де Рокморель (de Roquemaurel, Claude Cйsarine Marie Valentine; 10.12.1917–1990) — правнучатой племянницы Эрнеста де Баранта26.
Упомянутый выше коллекционер Пьер Поль завещал все свое собрание городу Амбуазу. В муниципальном Музее почты, открытом в сентябре 1971 года в Амбуазе, в особняке, принадлежавшем некогда маршалу Анри Жуайезу (1567–1608), на улице его имени, в доме № 6, пистолеты работы Карла Ульбриха заняли видное место...
Однако судьбе было угодно на время вернуть их в Россию: 6 июля 1989 года в Париже, на приеме, ознаменовавшем собою завершение официального визита М.С.Горбачева во Францию, Ф.Миттеран торжественно вручил советскому гостю знаменитые пистолеты, намереваясь, вероятно, превратить этот памятник смертельной вражды в знак сердечного согласия.
В соответствии с первоначальным замыслом, созревшим в кулуарах Елисейского дворца, дуэльный гарнитур де Баранта должен был стать эффектным дипломатическим даром Кремлю. Мэр Амбуаза А.Шолле подвергся мощному давлению со стороны высших властей; пистолеты изъяли из экспозиции Музея почты и приуготовили к возложению на алтарь советско-французской дружбы…
Но покушение государства на муниципальную собственность Амбуаза вызвало во Франции такую бурю негодования, что президенту Миттерану пришлось ограничиться предоставлением пистолетов на временную выставку с условием возвращения их через шесть месяцев27. Министерство культуры СССР распорядилось выставить их во Всесоюзном музее А.С.Пушкина в Ленинграде, в последней квартире поэта, на Мойке, 12.
В музее решение министерства вызвало неоднозначную реакцию; далеко не все видели в пистолетах Дантеса пушкинскую реликвию: многие находили кощунственной саму мысль об экспонировании оружия, прервавшего жизнь Пушкина, под кровом его последнего жилища.
Первоначально пистолеты из Амбуаза были выставлены наряду с несколькими предметами живописи, графики и извлечениями из военно-судного дела Дантеса в так называемом Зеленом зале, на втором этаже дома на Мойке; однако через несколько дней помещение над этим залом было затоплено
горячей водой, и с потолка рухнул огромный кусок штукатурки. Кое-кто из сотрудников музея увидел в этом перст судьбы; пистолеты перенесли в квартиру Пушкина, на «гончаровскую половину».
Впрочем, обрушившийся потолок не нанес им никаких повреждений, и дуэльный гарнитур благополучно вернулся в Амбуаз.
Несколько лет спустя Музей почты прекратил свое существование, и коллекция Пьера Поля пополнила собою собрание Музея почты в Париже; однако дуэльные пистолеты де Баранта, как бесценную реликвию, муниципалитет оставил за собой — ныне они хранятся в сейфе амбуазской мэрии.
В прошлом году знаменитые пистолеты вновь пересекли российскую границу: их доставили в Москву, в Государственный музей А.С.Пушкина для экспонирования на выставке «Русский поединок», открывшейся 9 февраля 2007 года, накануне стосемидесятой годовщины со дня смерти поэта.
На этот раз их вояж в Россию не вызвал во Франции заметного резонанса, но зато в российских средствах массовой информации это событие приобрело характер сенсации; гарнитур оружейника Карла Ульбриха, несомненно, стал главным экспонатом выставки в музее на Пречистенке.
Историко-литературная традиция, сложившаяся за семьдесят лет, протекших со времени представления дрезденских пистолетов на парижской выставке С.М.Лифаря, оказала магическое действие на ученых-пушкинистов, музейщиков, дипломатов, представителей средств массовой информации и самые широкие круги почитателей великого поэта: история пистолетов барона Эрнеста де Баранта, изложенная в записке полковника Поля де Шательперона, была принята на веру почти всеми. В роли библейского Фомы выступил лишь Павел Макаров, «журналист, писатель и оружейник» из украинского Никополя, поместивший в интернете запальчивую статью под красноречивым заглавием «Французский лохотрон в России»: «Меня, как человека думающего, поражает, как легко, без конкретных фактов и доказательной базы в России было воспринято на веру то, что в действительности вызывает глубокие сомнения, — писал П.Макаров. — Во Франции, стране с весьма развитым и имеющим многовековой опыт нотариатом, должны были обязательно сохраниться документальные подтверждения записке, приложенной к пистолетному гарнитуру Карла Ульбриха! Возможно, ответ дает уже упомянутая рукописная карточка, составленная именно в то время, когда Париж был заполнен не только цветом белой эмиграции, но и мошенниками международного класса, для которых составление “филькиной грамоты” было не чем иным, как средством обогащения за счет доверчивых простаков»28.
Принадлежность этих пистолетов семьям де Шательперонов и де Барантов надежно подтверждается множеством свидетельств, исходящих от представителей обеих семей, в каждой из которых было немало долгожителей; однако сведения о том, что пистолеты мастера Ульбриха были предоставлены виконту д’Аршиаку для поединка на Черной Речке, нуждаются в проверке: эти сведения влекут за собою вопросы, ответить на которые нелегко.
В январе 1837 года Эрнесту де Баранту не исполнилось еще и девятнадцати лет; зачем д’Аршиаку нужно было вмешивать в дуэль юного сына своего патрона? Почему Дантес не обратился за пистолетами к своим сослуживцам, офицерам-кавалергардам? — Некогда Кавалергардский полк был известен своими бретерами, и за дуэльным оружием дело бы не стало…
Ответ следует искать в ящике с дрезденским гарнитуром — точнее, на внутренней стороне его крышки.
Если записка полковника де Шательперрона воспроизведена в десятках публикаций, связанных с историей пистолетов де Баранта, то картонная фирменная этикетка оружейной мастерской Карла Ульбриха никогда не привлекала к себе внимания исследователей. Между тем она позволяет уточнить датировку дрезденского гарнитура.
На этикетке значится: Carl Ulbrich // Zeughaus-Bьchsenmacher-Meister (Карл Ульбрих // Оружейных дел мастер при Цейхгаузе). Ниже — декоративная композиция из скрещенных ружей и пистолетов, перевитых венками и лентами. Под ними — надпись: DRESDEN // Im Zeughofe (Дрезден, в Оружейном дворе). По сторонам от трофея изображены лицевая и оборотная стороны медали, полученной мастером Ульбрихом. На аверсе ее — профиль саксонского короля, окруженный надписью: «FRIEDRICH AUGUST KOENIG VON SACHSEN». Под аверсом — Grosse silberne Preismedaille (Большая серебряная поощрительная медаль). На реверсе — многофигурная композиция, представляющая аллегорию покровительства искусствам и ремеслам; над нею надпись по краю: «DEM VERDIENST UM KUNST UND GEW» (За заслуги в искусстве и ремеслах). Под изображением оборотной стороны медали подпись: Gewerbe-Ausstellung <…>29 (Промышленная выставка <…>). Несмотря на то, что в надписи на аверсе король наименован Фридрихом Августом, на медали изображен Фридрих Август II: профиль правителя идентичен его изображениям на саксонских монетах, причем и на них римская цифра «II» в именовании его опущена. Фридрих Август II взошел на престол саксонского королевства 6 июня 1836 года, за семь месяцев и три недели до поединка Пушкина с Дантесом. Очевидно при этом, что Э. де Барант мог приобрести пистолеты не ранее, чем была отчеканена Большая серебряная медаль с профилем Фридриха Августа II, присужденная К.Ульбриху.
Между тем в год вступления Фридриха Августа II на саксонский престол (1836) выставка в Дрездене не проводилась. Первая из выставок, состоявшихся в его правление, — Девятая выставка искусств и ремесел — открылась в Дрездене летом 1837 года: она работала с начала августа по конец октября 1837 года в Дублетном зале на Брюлевской террасе30.
Заметим, что все саксонские монеты и медали чеканились в Дрездене; все они учтены в особом регистре — т.н. «Книге брактеатов» (Brakteatenbuch). Из этого регистра следует, что первая поощрительная медаль с профильным изображением Фридриха Августа II была отчеканена из золота в 1837 году в единственном экземпляре31; исполнена она была известным дрезденским гравером Рейнхардом Крюгером (1794–1879). Первые серебряные медали с профилем короля Фридриха Августа II появились лишь в 1838 году, когда были отчеканены 3 золотых и 27 серебряных медалей32. Следующая, Десятая выставка искусств и ремесел состоялась в 1840 году; на ней выдавались как большие и малые золотые, так и большие и малые серебряные медали33. Очевидно, именно на этой выставке произведения мастерской Карла Ульбриха удостоились Большой серебряной поощрительной медали, изображенной на этикетке.
Из этого явствует, что пистолеты де Баранта никак не могли участвовать в поединке Пушкина с Дантесом.
Этот обескураживающий вывод подтверждается фактами биографии Эрнеста де Баранта. Как установила Э.Г.Герштейн, Эрнест де Барант был выписан отцом в Петербург лишь в 1838 году34.
Барон Эрнест де Барант учился в Боннском университете, получил там диплом доктора и был зачислен в штат Министерства иностранных дел Франции: посол прочил сыну дипломатическую карьеру. Отосланный после дуэли с Лермонтовым в Париж, Эрнест де Барант провел там несколько месяцев в надежде, что его вновь прикомандируют к французскому посольству в России. Однако эта надежда оказалась тщетной, и весной 1841 года молодой дипломат получил назначение ко двору Фридриха Августа II Саксонского35. Очевидно, в Дрездене он и приобрел пистолеты, изготовленные в мастерской Карла Ульбриха.
Мы не знаем, является ли записка де Шательперона плодом умышленной мистификации Эрнеста де Баранта36 или кого-нибудь из позднейших владельцев пресловутых пистолетов. Быть может, мы имеем дело с тем классическим случаем фамильного мифа37, который возникает на зыбкой почве домыслов, но со временем, освященный памятью нескольких поколений, обретает для этой семьи значение непреложной истины.
Впрочем, нельзя не обратить внимания и на характер повреждения фирменной этикетки Карла Ульбриха: уж не было ли оно умышленным? В подписи под изображением реверса Большой серебряной медали, полученной Карлом Ульбрихом, вслед за словами «Gewerbe-Ausstellung» из-за повреждения недостает четырех или пяти знаков — уж не даты ли?..
Но вернемся к пистолетам Пушкина.
Первое известие об их судьбе появилось в польском иллюстрированном журнале «Swiatowid»38, когда отмечалось 100-летие гибели великого поэта. Эта заметка, подписанная инициалами «H.S.», известна у нас лишь в кратком пересказе Л.П.Февчук, автора книги о пушкинских реликвиях39; приводим поэтому заметку из «Святoвида» полностью:
«29 января минуло 100 лет со дня смерти знаменитого поэта, принадлежащего к числу наиболее выдающихся людей, каких знала Россия — Александра Пушкина.
В морозное утро 27 января 1837 года пал в поединке у Новой Деревни близ Петербурга от руки своего приятеля, капитана Дантеса, замечательный поэт-романтик Александр Сергеевич Пушкин. Свинцовая круглая пуля пробила грудь Пушкина, ранив его повыше сердца. Доставленный домой с места дуэли, он провел двое суток в мучениях, пока днем 29 января глаза его не закрылись навек.
Пистолеты, которыми Пушкин и Дантес воспользовались в поединке, сохранились до настоящего дня и принадлежат ныне майору Альбину Земецкому в Познани. Они исполнены на известной оружейной фабрике Лепажа в Париже. Пистолеты покоятся в эффектном деревянном ящике, с металлической оправой и со щитком в центре крышки, украшенном инициалами «A.S.P.». На внутренней стороне крышки, выложенной бархатом, — квадратная кожаная этикетка с надписью: «Type crйe pour Monsieur Pouchkine 1836 a. Lepage а Paris». Это та самая оружейная фабрика, которая ранее изготовляла оружие для бога Войны — Наполеона.
Надпись свидетельствует, что пистолеты изготовлены были для Пушкина по заказу незадолго до его смерти. Неизвестно, не заказал ли Пушкин пистолеты в предчувствии ожидающего его поединка с приятелем — поединка, который, как свидетельствуют биографы великого поэта, не имел, собственно говоря, существенного повода, а был лишь следствием интриги, затеянной одним из представителей дипломатического корпуса в Петербурге.
В ящике сохранились доныне литые свинцовые пули, равно как и медные капсюли, использованные в поединке. В одном из специальных отделений находится еще билет благотворительной лотереи 1837 года, приготовленный для прибивания пороха.
Приятель поэта и невольный его убийца, Дантес, был капитаном кирасирского полка в Петербурге и после трагического поединка, поступившись военной карьерой, обосновался в своем поместье.
Пушкин вышел на дуэль с пистолетом, который на нашем снимке вынут из ящика. Как утверждают биографы, поэт вовсе не имел намерения целить в приятеля. Выход на поединок был продиктован лишь стремлением положить конец сплетням о жене поэта и капитане Дантесе.
Пистолеты достались нанешнему их обладателю, майору Земецкому, незадолго до Первой мировой войны от некоего русского офицера в Варшаве. Несомненно, в наши дни эти пистолеты, несмотря на их трагическую роль, представляют собою один из важнейших памятников, связанных с именем знаменитого российского поэта, чья слава распространилась далеко за пределы тогдашней России»40.
Нетрудно убедиться, что автор этой заметки знаком с биографией и с творчеством Пушкина лишь в первом приближении41; нет, однако, сомнения, что эти капсюльные пистолеты соответствуют и исторической эпохе последнего пушкинского поединка, и типу примененного в нем оружия. Они изготовлены, очевидно, в Париже, но не тем «славным ружейным мастером»42, Жаном Лепажем (1746–1834), которого упоминает в «Евгении Онегине» Пушкин и которого имеет в виду автор заметки, — а его сыном Анри (Жаном Андре Проспером) Лепажем (1792–1854), королевским оружейником, исполнявшим в 1815–1842 годах заказы Людовика XVIII, Карла X, Луи Филиппа, герцогов Орлеанского и Немурского. Произведения Анри Лепажа (мастер ставил на них клеймо «Henri» или «H. Lepage») были удостоены серебряных медалей на промышленных выставках 1823, 1827, 1834 и 1839 годов.
Пистолеты, приписывавшиеся Пушкину, несомненно, находились в руках человека, знающего их подлинную ценность: к фотографии пистолетов в «Святовиде» прилагался гравированный портрет Пушкина из собрания А.Земецкого.
Как удалось установить, Альбин Казимеж Земецкий (Albin Kazimierz Ziemecki) родился в Варшаве 1 марта 1890 года. В 1914 году он окончил Варшавский ветеринарный институт, затем воевал на фронтах Первой мировой войны. После обретения Польшей независимости (1918) А.К.Земецкий служил главным ветеринарным врачом во 2-м Уланском полку; с 1920 года он состоял в инспекции ветеринарной службы VII Отдельного корпуса; с 1926-го — в 15-м Познанском уланском полку. В майоры Альбин Земецкий был произведен 1 января 1927 года. Весной 1940 года майор Земецкий был расстрелян в Катыни органами НКВД; имя его начертано на памятной стене польского Военного кладбища в Катынском лесу…
Снимок пистолетов, приложенный к статье в «Святовиде», уже перепечатывался в книгах Л.П.Февчук, однако малый размер, невысокое качество полиграфии и ретушь обесценили эти иллюстрации. Благодаря содействию коллег из Национальной библиотеки в Варшаве43 в нашем распоряжении оказалось, выполненное в 1937 году, превосходное изображение пистолетов, принадлежавших Альбину Земецкому. Оно позволяет прочитать надпись на кожаной этикетке и даже уточнить ее публикацию в «Святовиде»44. Шрифт, которым оттиснута эта надпись, не противоречит дате «1836», однако этикетка на ящике с пистолетами Анри Лепажа ставит перед исследователем не менее острые вопросы, чем этикетка на ящике с пистолетами Карла Ульбриха.
Если верить надписи на этикетке, украшающей собою гарнитур майора Земецкого, пистолеты были изготовлены фирмой Лепаж в Париже по заказу Пушкина; именно так и понял ее автор заметки в «Святовиде». Трудно, однако, понять, для чего Пушкину понадобилось заказывать пистолеты в Париже, если такие же пистолеты можно было купить в магазинах Петербурга. Впрочем, пристойные дуэльные пистолеты можно было купить даже в губернском городе: в начале 1836 года граф В.А.Соллогуб, получивший в Твери известие о вызове на дуэль, посланном ему Пушкиным, купил там пистолеты для предстоящего поединка45.
Тот же В.А.Соллогуб сообщает, что по примирении с поэтом был приглашен им в секунданты на предстоящий поединок с Дантесом и в первой половине ноября 1836 года заходил вместе с ним «к оружейнику»: «Пушкин, — рассказывает В.А.Соллогуб, — приценивался к пистолетам, но не купил, по неимению денег»46. Из свидетельства Соллогуба нетрудно заключить, что до этого времени Пушкин пистолетов Лепажу не заказывал; если же допустить, что такой заказ был сделан во второй половине ноября или декабре, у парижского оружейника, надо думать, уже не оставалось времени, чтобы исполнить этот заказ до окончания 1836 года.
Не исключено, впрочем, что надпись на кожаной этикетке имеет коммеморативное значение и была сделана после смерти поэта одним из последующих владельцев пушкинского оружия. Современники (особенно, младшие) знали об обстоятельствах дуэли много меньше, чем мы, и если на пушкинских пистолетах выставлено фирменное клеймо Лепажа и дата «1836», то домыслить им оставалось немного — лишь то, что пистолеты были изготовлены специально для Пушкина…
До последнего времени эта гипотеза имела совершенно умозрительный характер, ибо никакими сведениями о приписываемых Пушкину пистолетах Лепажа с 1937 года мы не располагали.
Однако благодаря бескорыстному и самоотверженному содействию польских коллег — Ирены Афанасьевой и Анны Щенснович-Мангазеевой — судьба этого дуэльного гарнитура установлена: он по-прежнему находится в Польше и принадлежит частному лицу. Если нынешний владелец пистолетов позволит их осмотреть, у нас появится возможность для дальнейших разысканий: Анри Лепаж нумеровал свои произведения, и архив его фирмы сохранился.
Если эти новые разыскания удастся осуществить, они послужат сюжетом другого очерка, который непременно будет представлен вниманию читателей «Нашего наследия».
Примечания.
1 Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккереном. Подлинное военно-судное дело 1837 г. Издано в пользу фонда Пушкинского Лицейского Общества. СПб.: Тип. А.С.Суворина, 1900. С.61.
2 Там же. С.100.
3 «Пистолеты должны составлять одну и ту же пару и быть совершенно неизвестны противникам, — требовал автор известного дуэльного кодекса Ф. фон Болгар, — но в некоторых случаях секунданты могут допустить, с общего согласия, пользование каждому из противников своим собственным оружием» (Болгар Ф. фон. Правила дуэли / Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты. СПб.: «Пушкинский Фонд», 1996. С. 155). «При дуэли на пистолетах существуют две системы для выбора пистолетов: 1) противники пользуются своим личным оружием; 2) противники личным оружием не пользуются, — свидетельствовал позднее В.Дурасов. — В первом случае каждый противник привозит свою пару пистолетов и ею пользуется. Во втором случае секунданты противных сторон привозят по паре пистолетов, неизвестных противникам, и выбор пары пистолетов решается по жребию (Дурасов В. Дуэльный кодекс / Гордин Я.А. Указ. соч. С. 240–241).
4 «Разница в длине стволов не должна превышать трех сантиметров (Это относится к случаям, когда противники имеют право пользоваться собственными пистолетами <…>)» — Болгар Ф. фон. Указ. соч. С.129. «Если каждый из противников пользуется своим личным оружием, то обе пары пистолетов могут не быть совершенно одинаковыми, но их калибр должен быть одинаков, пистолеты обеих пар должны быть нарезные или гладкоствольные, и обе пары должны быть с прицелом или без него». — Дурасов В. Указ. соч. С.241.
5 Летописи Государственного Литературного музея. Кн. V. Архив опеки Пушкина. Ред. и коммент. П.С.Попова. М.; Л.: Изд. Гос. Литер. музея, 1939. С. 139–140, 156.
6 Данзас К.К. Последние дни жизни и кончина Александра Сергеевича Пушкина в записи А.Аммосова / Пушкин в воспоминаниях современников. Гуманитарное агентство СПб.: «Академический проект», 1998. Т. II. С.402.
7 «Мне кажется, что у меня раздроблена ляжка» — фр.
8 «Подождите, у меня еще достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел». — фр.
9 «Я думаю, что я ранен в грудь». — фр.
10 Данзас К.К. Указ. соч. С. 403–404.
11 Там же. С.407
12 Соболев Н. И. Пистолеты последнего поединка Пушкина / Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности А.С.Орлова. Л., 1934. С.515.
13 Lifar Serge. Exposition «Pouchkine et son йpoque» (centenaire de Pouchkine, 1837–1937). Paris, 1937.
14 Заметим, что во имя точности совпадения, автору следовало ограничиться цитацией первых четырех стихов: вторая половина пушкинского текста относится исключительно к кремнево-ударному оружию, тогда как пистолеты Эрнеста де Баранта снабжены капсюльными замками.
15 Гофман М.Л. Пушкин и его эпоха. — Юбилейная выставка в Париже / А.С.Пушкин и его эпоха. A.S.Pouchkine et son йpoque. Les Edititions «La Russie Illustrй» 17, Rue de la Tremoille, Paris (8e). 1937. С.123.
16 Я ненавижу этих искателей приключений (фр).
17 Висковатов П.А. Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова. М.: Издательство Рихтера, 1891. С. 317–319.
18 Дело о поручике Л.-гв. Гусарского полка Лермонтове, преданном Военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и необъявление о том в свое время Начальству / Гордин А.Я. Указ. соч. С.276.
19 Воронцов-Вельяминов Г.М. Роковое оружие // Огонек. 1969. № 41. С. 30–31
20 Там же. С.31.
21 Серж Лифарь также предпринимал безуспешные попытки приобрести пистолеты де Баранта у г-на Пьера Поля.
22 Речь идет о маркизе Рокморель. В.М.Фридкин ошибочно отнес эти слова к З.С.Гибер. — Фридкин В. Пистолеты де Баранта // Отчизна. 1989. С.16.
23 Воронцов-Вельяминов Г.М. Указ. соч. С.31.
24 Подпись полковника де Шательперона отличается от почерка, которым написан основной текст.
25 Заметим, впрочем, что в это время Г.М.Воронцов-Вельяминов имел еще возможность расспросить об истории пистолетов младшего брата Луи де Шательперона, Эдуара (Collas de Chatelperron, «Edouard» Prosper Louis; 23.02.1885–2.05.1978).
26 Маркиза де Рокморель, в свою очередь, уточняла свои воспоминания о пистолетах в беседах с матерью, графиней Мари Пуже де Надильяк (Du Pouget de Nadaillac, Cesarine Louise Georgina «Marie»; 18.11.1889–8.05.1975), урожденной Брюжьер де Барант. Мари де Надильяк, дочь Клода де Баранта (Brugiere de Barante, Claude Antoine Felix, 4.07.1851–20.11.1925), приходилась внучкой Просперу и внучатой племянницей Эрнесту де Барантам.
27 См. об этом: Файбисович В.М. Эхо выстрелов на Черной Речке / Русский Меценат. 2008, Вып.1. C. 87–95.
28
29 Далее следует слово, оставшееся на утраченном фрагменте этикетки.
30 Считаю своим долгом выразить искреннюю благодарность д-ру Э.Хохмуту (Лейпцигский университет, Институт гуманитарных наук), специализирующемуся на истории промышленных выставок и любезно сообщившему мне эти сведения.
33 Сведениями о поощрительных медалях, присуждавшихся на выставках искусств и ремесел в Дрездене, я обязан В.Хольштайну, заведующему Минцкабинетом Государственных художественных собраний Дрездена (Staatliche Kunstsammlungen Dresden); спешу принести г-ну Хольштайну свою глубокую признательность. С сердечной благодарностью я должен упомянуть здесь имя Ю.В.Ващенко, при любезном содействии которой я смог получить чрезвычайно ценные сведения, сообщенные мне уважаемыми саксонскими коллегами Э.Хохмутом и В.Хольштайном.
34 Герштейн Э. Судьба Лермонтова. М.: Художественная литература, 1986. С.23.
35 Там же. С.33.
36 Семейные предания, рисующие его «заблудшей овцой», отдаленно перекликаются с характеристикой, данной Эрнесту де Баранту В.Г.Белинским, назвавшим его (очевидно, со слов М.Ю.Лермонтова), «салонным Хлестаковым» (Белинский В.Г. Письмо к В.П.Боткину от 16–21 апреля 1840 г. / М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1972. С.242.)
37 В 1920 г., когда полковник де Шательперон сделал запись о происхождении пистолетов, со дня кончины их первого владельца, Эрнеста де Баранта, прошел уже шестьдесят один год; со времени смерти старшего брата Эрнеста, барона Проспера, миновало более тридцати лет, виконта д’Аршиака — семьдесят два года. Дантеса — двадцать пять лет. Заметим, что историю бытования пистолетов де Баранта полковник Поль де Шательперон (7.11.1855–4.1.1925) засвидетельствовал спустя тридцать шесть лет со дня получения им этих пистолетов в дар от Проспера де Баранта.
38 H.S.Stulecie smierci Aleksandra Puszkina. Pistolety uzyte w tragicznym pojedynku znajduja sie w Polsce // Swiatowid. 1937. Nr 5. Первое указание на это издание появилось в 1950 г., в аннотированном библиографическом указателе произведений А.С.Пушкина и работ о нём, изданном на польском языке в XIX—XX веках: Toporowski М. Puszkin w Polsce: Zarys bibliogr.-lit. Warszawa: Panstw. inst. wydawniczy, 1950.
39 Февчук Л.П. Портреты и судьбы. Из ленинградской пушкинианы. Л.: Лениздат, 1984. С. 221–222; 2-е изд., доп.: 1990. С. 208–209.
40 Приводим полностью польский текст: «W dniu 29-go stycznia mija 100 lat od smierci znakomitego poety, jednego z najwуbitniejszych, jаkich wуdala Rosja — Aleksandrа Puszkina.
W mroznу ranek 27 stycznia 1837 padl w pojedynku pod Nowa Wsia niedaleko Petersburga z reki swego przyjaciela, kapitana Dantesa, swietny poeta — romantyk Aleksander Siergiejewicz Puszkin. Olowiana, okragla kula przebila piers Puszkina, raniac go powyzej serca. Zniesiony z placu dwa dni jeszcze meczyl sie, by w dniu 29 stycznia zamknac swe oczy na zawsze.
Pistolety, ktorych Puszkin i Dantes uzywali w pojedynku, zachowaly sie do dnia dzisiejszego i sa obecnie wlasnoscia mjr. Albina Ziemeckiego w Poznaniu.
Pochodza one ze znanej fabryki broni w Paryzu Lepage’a. Znajduja sie w efektownem pudle drewnianem, obitem metalem, z bhiszka na srodku wieka zdobna w inicjaly „A. S. P.”. Od wewnetrznej strony wieka, na aksamicie widnieje na skorce kwadratowej napis: „Type cree pour Monsieur Роuchkine 1836 a. Lepage a Paris», Jest to ta sama fabryka, ktora przedtem wytwarzala bron dla boga Wojny — Napoleona.
Napis dowodzi, ze pistolety zrobione byly dla Puszkina na zamowienie na krotko przed smiercia. Niewiadomo tylko, czy Puszkin, zamawiajac pistolety, czynil to z wyrazna mysla о czekajacym gо pojedynku z przyjacielem, pojedynku, ktory, jak ucza biografowie wielkiego poety, nie mial wlasciwie istotnego powodu, a byl tylko wynikiem intrygi, zadzierzgnietej przez jednego z przedstawicieli dyplomacji owczesnej w Petersburgu.
W pudle jeszcze dzisiaj znajduja sie odlane olowiane kule, oraz miedziane kapiszony, ktore byly uzyte w pojedinku. W jednym z naroznikowych schowkow znajduje sie jeszcze bilet loterji dobroczynnej ze stycznia 1837 r., przygotowany do przybijania prochu.
Przyjaciel poety i mimowolny sprawca jego smierci, Dantes, byl kapitanem kirasjerskiego pulku w Petersburgu i po tragicznym pojedynku zrezygnowal z dalszej karjery wojskowej, osiadajac w swym majatku.
Puszkin stanal do pojedynku z pistoletem, ktory na zdjeciu naszem jest wylozony z pudla. Jаk twierdza biografowie — poeta nie mial zamiaru wogole celowac do przyjaciela. Przybycie na plac mialo tylko byc checia urwania glowy dalszym plotkom о zonie poety i kpt. Dantesie.
Pistolety te uzyskane zostaly przez obecnego wlasciciela mjr. Ziemeekiego na krotko przed wybuchem wojny swiatowej od pewnego oficera rosyjskiego w Warszawie. Niewatpliwie pistolety te sa w obecnej chwili jedna z najwiekszych, aczkolwiek tragicznych, pamiatek po swietnym poecie rosyjskim, ktorego ssawa przekroczyla granice owczesnej Rosji. H. S.»
41 Автор считает Пушкина и Дантеса «приятелями», полагает, что Пушкин был ранен «повыше сердца», называет Дантеса капитаном вместо поручика и явно проецирует дуэль Онегина с Ленским на поединок Пушкина с Дантесом, отводя Пушкину роль Ленского…
42 Пушкин А.С. Полное собр. соч. Т. I–XVI. М.Л.: АН СССР, 1937–1949. Т. VI. С.194.
43 Считаю своим долгом засвидетельствовать неоценимую помощь, оказанную мне г-жой Иреной Афанасьевой, и приношу ей свою глубокую и искреннюю признательность.
44 При ее воспроизведении опущены инициалы поэта; в действительности на этикетке оттиснуто: «Type crйe pour // Monsieur A.S.Pouchkine // 1836 a. // Lepage a Paris».
45 «Делать было нечего; я стал готовиться к поединку, купил пистолеты, выбрал секунданта, привел бумаги в порядок и начал дожидаться…» Соллогуб В.А. Из доклада в Обществе любителей российской словесности» // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. I–II. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1988. Т. II. С.343.
46 Соллогуб В.А. Из «Воспоминаний» // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. I–II. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1988. Т. II. С.334.
English version